Два корабля.

Два корабля, «Мария» и «Виктория», стоят на рейде. Их силуэты, видимые с берега,
и сегодня никуда не ушли, и поэтому утро становилось обычным, похожим на
все остальные. Отсюда не было видно матросов, не слышно команды капитана, отдающего приказы. Было довольно далеко, но это расстояние позволяло видеть трепетание огромного полотнища белого цвета, на котором красовались символы Британской империи. На палубе одного из кораблей был отчетливо заметен настоящий господин, указывающий смотрящему вахтенному на что-то в океане. Владыка торговых путей, по которым ходили испанские галеоны, полные золота, пряностей, диковинных вещей с разграбленных храмов племен майя. Сейчас он отдыхал.
Солнце еще не высоко поднялось. Корабли, приплывшие сюда еще две недели назад, ничего не боявшиеся, застыли на волнах. Свернутые паруса на реях трех мачт, говорили живущим в городе людям о том, что они никуда пока уходить не собираются. Город, не имеющий порта, а лишь пристань, с качающимися рыбацкими лодками, жил вовсе не морем, а вином, сделанным из винограда. Утопая в своих виноградниках полуостров, окрашенный в золотистый цвет осени, наполнял округу песнями рабов давящих ногами виноград.
Убежавшие от своих хозяев они нашли здесь спасение, став свободными людьми, получая за свою работу деньги, жили ею, отдавая душу и сердце. Ступая босыми ногами по ягодам, бывшие рабы мечтали вернуться домой. Их шаги были медленными и плавными, словно они никуда не торопились. Встречая прибывших новеньких, говорили что-то прекращая петь, а затем, счастливые, провожали их взглядом, начиная новую песню. Облетая город, песня возвращалась обратно, касалась ушей непонятными словами, которые говорили
только поющим о чем-то ценном для них, а для всех остальных были лишь набором слов, в шуме ласкающих берег волн. Устав они садились, уступая свое место другим, отдавая тот шаг на месте за монетку, отчеканенную когда-то во Франции.
Найденное здесь счастье делало их впервые в жизни равными с белыми людьми, людьми, пришедшими когда-то в их мир богами и принесшими с собой смерть. Выживших одели в кандалы и, увозя в трюме корабля все дальше от родины, вместе с миской супа дарили надежду на лучшую жизнь. А потом, прибыв в порт, отбирали и её, продавая рабов как скот на рынке. Их приобретали себе как вещь, заставляя работать на землях отобранных войной у более слабых. Причем убивающим было все равно кто перед ними, старик, женщина или ребенок. Пользуясь силой оружия, заполняя резервации, белые боги, даже вера которых была разной, освобождали путь для себя, оставляя позади трупы.
Огромную пустоту в сердце они заполняли кровью и жаждой золота. В своих придуманных мирах, называемых церквями, костелами, синагогами или мечетями они молились, смывая кровь с рук в умывальницах, наслаждаясь ароматом плавающих там лепестков роз, оборванных только что утром с еще не проснувшихся живых бутонов.
Бывшие рабы, сидя во дворе на лавочке возле деревянного сооружения, похожего на огромное ведро, отдыхали. Купаясь в лучах солнца, зажмурив глаза, улыбались своей белоснежной улыбкой. Получая свою порцию тепла, говорили друг с другом на непонятном языке. И никто не мог им приказать замолчать. Чернокожие женщина и мужчина, со шрамами на полуобнаженном теле, принимали с благодарностью свой миг свободы. Как глоток воды, принесенной их детьми в кувшине из колодца. Протягивая в обмен яблоко, они становились богами с живым сердцем, а не с огромной пустой дырой в груди. Утолив жажду, возвращались обратно, начиная новую песню, под которую виноградный сок, цвета алой крови бежал по желобку в бочку, стоявшую возле дома.
Песня была слышима кораблями, пришедшими из своего длинного похода сюда на отдых. Отправляя матросов за провиантом, корабли начинали какую-то свою жизнь в тени. С берега не было видно проснувшейся на их палубах беготни. Деревянные створки пушечных люков, дабы заранее не пугать никого, медленно поднимались, разрешая пушкам взглянуть вдалеке на красоту убегающих в горку тоненьких улиц.
Находясь напротив кораблей, город совсем их не боялся. Проживая свое очередное утро, смотрел на мир домами полными тепла и надежд, своим ароматом, своими детскими снами в крошечных кроватках, крестом на колокольне церкви. Дышал мелодией двух рабов переплетенной с ароматом свежего хлеба из булочной. Совсем не зная, что такое война. Наивный город думал, что насытившись гостеприимством, корабли уйдут своим путем. Найдут себе другую жертву. С новым порывом ветра поднимут паруса и исчезнут навсегда,
словно плохой сон.
Но, с новым порывом ветра, два фрегата её Величества Королевы Англии не ушли, не забыли о том, что умели делать лучше всего. Проснувшись, они начали стрелять из палубных пушек левого борта, разворачивались и продолжали, не останавливаясь делать это орудиями правого борта. Танцуя свой танец смерти, вращаясь, наслаждались мелодией криков и взрывов. Поселив огонь почти в каждом доме, дышали дымом пепелищ. Продолжая вталкивать ядра в пушки, люди вершили свой суд. В деревянных чревах двух гигантов, матросы, шутя, и подбадривая друг друга выкриками, находили в этом свое счастье. Через два часа все было окончено. Уставшие, они наслаждались тишиной смерти, в которой не было слышно песни рабов бежавших домой своими шагами по винограду. Спрятав пушки, и даже не высадив людей на берег, корабли развернулись. И белые боги ушли, превратившись в черную точку на горизонте, оставив позади себя ад...


Владимир Германздерфер/nikolu/ из серии "Рассказы Сатаны"
Музыка - Эннио Мориконе
Картинка - инет