Рассказики (1-7)

1

Александр Иванович пришел пораньше… хотел удивить.

Оказалось, что Любовь Ивановна уже на месте. Сидит на скамейке, болтает ногами…

И смотрит на луну… Луна не ушла с неба утром – так и висит до трех часов.

Александр Иванович прячется за угол и присматривается.

Проехал трамвай. Заскрежетал, заскрипел…

Идет полицейский… Внимательный такой… Остановился, смотрит…

Александр Иванович задвинулся, Любовь Ивановна перестала болтать… ногами.

Полицейский постоял и ушел…

Любовь Ивановна снова улыбается. Завертела головой по сторонам. Никого нет.

Александр Иванович выглянул… осторожно… на пол глаза. Залаяла собака… Александр Иванович шикнул… стал отгонять. Не отогнал… Замахнулся букетом, он и забыл, что в руках у него букет… Собака зарычала… Злобно.

Александр Иванович шепчет: уходи, уходи… ну!

Собака перестала рычать и как-то странно смотрит… склонив голову.

Ее ухо висит, как листик.

Александр Иванович нервно стирает пот со лба.

Любовь Ивановна обернулась.

Александр Иванович быстро задвинулся. Чего я боюсь? – думает он.

Собака медленно удаляется… Прямо по лужам.

Любовь Ивановна поднимает голову к небу… Луну накрыла туча.

Заскрежетал еще один трамвай. Двух-вагонный…

Александру Ивановичу захотелось догнать трамвай и уехать… Но бежать пришлось бы через газон… На газоне его может заметить Любовь Ивановна… и подумать плохо. Что он трус.

А он не трус!

Александр Иванович устраивает покрасивее цветы в букете… Понюхал… Поправляет воротник и галстук. Отошел к иномарке, заглянул в зеркальце… Тронул галстук еще раз.

Собака подходит к Любовь Ивановне. Остановилась, склонила голову… Ее ухо висит, как листок. Глаза умные.

Любовь Ивановна роется в сумочке и находит еду… Бросила собаке.

Собака фыркнула.

Ешь! Любовь Иванова удивляется… Ты зачем пришла?

Александр Иванович, высморкался и осторожно чихнул… Нос чешется. Засмотрелся на вывеску винного магазина на противоположной стороне улицы. До него тоже не пройти незамеченным…

Собака фыркнула, в последний раз посмотрела на сушку… срывается с места… Понеслась к другой собаке. Прямо по лужам.

Начался дождик… Любовь Ивановне становится неуютно.

Александр Иванович бесшумно раскрывает зонт и приближается… медленно… со спины. По мокрым кленовым листьям.

Любовь Ивановна поправляет платок… Смотрится в маленькое зеркальце.

Александр Иванович подошел совсем близко. Задерживает дыхание.

Любовь Ивановна обернулась… она уже под зонтом. Ее глаза вспыхивают счастьем.

По лужам, смеясь, бежит какая-то девчонка… Жених и невеста, — шепчет девчонка сама себе…

Любовь Ивановна как будто слышит…

Сильно смутилась.



2

Ваня ужасно горд, тем что живет в этом городе.

Он выходит на набережную и топает ногой…

Он всегда так делает, когда выходит на набережную… Представляет себя императором Петром Первым… как тот топает ногой в болотистый берег и говорит громко, всем:

Санкт-Петербургу быть!

Ваня будто бы видит — по Неве плывут древние барки и баржи, груженые строительным лесом… а за спиной слышит, как по недавно проложенным дорогам тащатся подводы, забитые камнями… Бородатые купцы выгружают эти камни, там, где сказано…

Видит, как блестит первый солнечный луч на шпиле Петропавловской колокольни, и как на флагштоке бастиона каменной крепости взмывает в безоблачное небо Андреевский гюйс.

Молодой человек опирается широко расставленными руками на гранитный парапет и осматривает центр города…

Как хозяин.

Это его город! Он знает, каким он был и каким станет… Это знание своими криками словно бы подтверждают чайки, кружащие над головой.

Ладони замерзли…

Осень, конец октября.

Ваня достает из карманов куртки перчатки и натягивает их на кисти рук… Стряхивает кисти, бьет одна о другую…

На темной воде — дорожка из кленовых листьев… Как Млечный путь на ночном небе… Странно – листья плывут против течения… гуськом… друг за другом… словно какой-то местный Гольфстрим тянет их в обратную сторону.

Метрах в двадцати — рыбак… Закинул… Чуть подождал… Снова закинул.

Что тут можно поймать?

Ване вспомнилось, как однажды он полез в воду с пляжа Петропавловки… Как потом дома, под горячим душем долго смывал с тела следы мазута…

Нева – судоходная река. Рабочая!

Ваня подходит к рыбаку:

Клюет?

Рыбак неопределенно мотает головой и прикладывает указательный палец к губам. Как это делал футболист Андрей Аршавин после каждого забитого гола…

Ну, какая тут тишина? Машины — сплошным потоком… Ревут моторами, сигналят в пробке…

Ваня смотрит на часы… Опаздывает… Как всегда!

Поплавок неожиданно дергается и резко уходит под воду. Рыбак умело подсекает… Через полминуты на граните мостовой — огромная рыбина… Бьет хвостом, распускает жабры…

Ваня приседает на корточки, стягивает перчатку, трогает пальцем холодный и скользкий бок рыбы:

Кто? Килограммов на пять будет…

Рыбак деловито усмехается:

Судак? На два… Не больше…

Ваня обиженно отходит… Наверное, он еще не во всех вопросах жизни разобрался.

Навстречу — толпа китайских туристов. Фотографируются на фоне Эрмитажа… Из окон музея – тоже китайцы… Смотрят, машут руками.

Ваня сердится:

Заполонили!

Представляет себя Мэром, подписывающим Указ о Правилах туристического поведения.

Сложил руки на груди, гордо смотрит вдаль… Прохаживается вдоль парапета… Такой важный, значительный, влиятельный… даже толстый… Отец семейства… Дети под ногами путаются…

За спиной смеющийся голос: Ива-ан!

Оборачивается. На противоположном тротуаре — Светлана… Наконец-то… Машет рукой на светофор. На красный сигнал…

Как долго он горит…

Ивану девушка напоминает Венеру с картины Сандро Боттичелли. Такие же рыжие, вьющиеся пряди… разметались ветром… Такой же наклон головы… И взгляд, чуть грустный, задумчивый.

Девушке надоедает ждать. Она идет между машинами через дорогу на желтый.

Подошла… серьезная.

Ваня хочет поцеловать, тянется губами к щеке… Света отодвигается. Отталкивается руками.

Ты знаешь, я влюбилась! Прости.



3

Андрею Суворову очень повезло.

В обеденный перерыв он признался в любви Оленьке…

Оленька ответила согласием.

Они возвращались на работу по мокрой улице… Говорили о несущественном. И вдруг… Оленька оторвала от асфальта большой кленовый лист и вручила его своему возлюбленному.

До конца рабочего дня лист высох.

Андрей Суворов несет его домой по Садовой и думает о том, что скажет маме.

В длинной галерее Гостиного двора ноздри Андрея щекочет упоительный запах свежеиспеченных пышек.

Мама всегда ругает сына за пышки – после них Андрею не хочется ужинать… Но искушение слишком велико.

Суворов останавливает себя рядом с пышечной, по-армейски разворачивается, входит в жарко натопленное помещение.

Очки сразу запотевают.

Андрей Суворов протирает стекла и встает в длинную очередь.

Очередь двигается медленно, временами вообще останавливается… Народ нервничает, просит побыстрее…

Пышечный аппарат ускоряться не умеет. Буфетчица рассказывает людям теплые истории, приветливо улыбается…

Внушительного роста и веса Антонина Степановна выдвигается из очереди к прилавку, говорит: Это невозможно… Продайте мне тесто. Пышек сама дома напеку.

Буфетчица подает тесто в прозрачной пленке, получает деньги, пробивает чек.

Антонина Степановна идет к дверям, чуть разворачивает пленку, отщипывает от теста малую часть, пробует.

Крик:

Это что такое? Антонина Степановна остановилась. Это что-ооо?

Все в очереди поворачивают головы на голос.

Грудь Антонины Степановны вздымается в гневе:

Оно же не соленое! И не сладкое… Пресное!

Антонина Степановна резко разворачивается и идет обратно. Задевает грудью Андрея Суворова.

Молодому человеку сегодня не хочется скандала… Криков. У него совсем другое – романтическое – настроение. Он смотрит на кленовый лист и думает об Оленьке. Однако, догоняет Антонину Степановну, останавливает её, говорит:

Подождите, не сердитесь так… Здесь тесто всегда такое… Пышечное… Приготовленное по одному рецепту.

Антонина Степановна не понимает, что происходит… Молча смотрит на Суворова бычьими, налитыми кровью глазами… Толкает грудью, пытается обойти.

Подождите, сегодня такой чудесный, осенний день… Клены горят багрецом, березы -золотом… Это время художников и поэтов!

Антонина Степановна злобно выдавливает:

Что вы несете?

Андрей Суворов, вообще забыв, что кленовый лист он получил из рук Оленьки, протягивает его разгневанной женщине… Хочет подарить.

Посмотрите, какая красота!

Антонина Степановна – в полном ступоре… Про тесто забыла.

Ты что мне суешь? Нахал… Ты что мне гниль какую-то суешь… Я сейчас полицию вызову… Интеллигент вшивый… А еще очки надел… А ну, прочь с дороги. Или сейчас сумкой так тресну — мало не покажется…

Андрей вяло отступает…

Антонина Степановна уже у прилавка, не помнит зачем вернулась. Кричит спиной:

Выучили вас на свою голову… Негодяй какой… Ну, вы видели!



4

Илья Платонович и Марина прогуливаются по набережной реки Смоленки, которая течет по Васильевскому острову.

Илья Платонович, немолодой уже, невысокий с залысинами и животиком, чем-то походит на шекспировского Гамлета.

Марина, худенькая, стройная годится Илье Платоновичу в дочери, но держится, как подруга.

Рассуждают о подвигах.

Марина говорит: Ну, вот к примеру Дон Кихот… Он же сражался ради своей Дульсинеи…

Илья Платонович слывет опытным человеком — был трижды женат — не отвечает сразу… долго думает, пинает камушки:

Я думаю Дон Кихот был так устроен… чтобы сражаться!

Марине ответ не нравится. Она сдергивает ладонь с руки Ильи Платоновича, идет к длинной скамейке… Присела.

А я думаю, что мужчина обязан совершать подвиги ради женщины! Иначе, в чем же тогда любовь?

Илья Платонович устраивается на скамье рядом, берет руку Марины в свою.

Любовь – в любви… Просто – в любви!

Марина выдергивает руку, хлопает ладонями по коленям.

Нет, ты не прав… Вот если я буду погибать, что что не станешь меня спасать? Ты же говоришь, что любишь…

Стану, если ты будешь погибать естественным способом…

Как это естественным?

Ну, без всяких проверок, какие иногда женщины устраивают своим возлюбленным… Без провокаций, манипуляций…

Марина надувает щеки:

Как скучно…

Илья Платонович улыбается:

Наоборот… Естественно… Любовь – это не игра, не состязание… Это совсем другое!

Марина щурит глазки, надувает губки, отодвигается от мужчины…

Вдруг неожиданно вскакивает со скамьи, подбегает к парапету, забирается на него с ногами.

Илья Платонович чувствует неладное, вскакивает тоже, быстро подходит, тянется руками к Марине, или хотя бы к её пальто…

Не успел…

Марина прыгает в воду…

Сноп брызг делает лоб Ильи Платоновича совершенно мокрым.

Мужчина в замешательстве, перегибается через парапет, продолжает тянуться руками к любимой…

Не достать…

Марина барахтается в воде, как воробей в весенней луже. Находит на стенке набережной какое-то железное кольцо, цепляется за него. Презрительно смотрит на Илью Платоновича, кричит:

Спасай!

Илья Платонович, на секунду задумался, принял решение… Быстро выбегает на проезжую часть, останавливает первую попавшуюся легковушку.

Объясняет ситуацию, просит трос…

Получил, вернулся на набережную.

Привязывает трос к скамейке, свободный конец бросает в воду.

Марина ловит трос, обматывает им грудь, защелкивает карабин.

Теперь не утонет.

Успокоенный Илья Платонович достает из кармана мобильный телефон…

Садится на скамейку и немного отдышавшись, вызывает бригаду спасателей и психиатрическую скорую помощь.

После — уходит домой.



5

Супруги делают ремонт, переклеивают в комнате обои.

Делать ремонт всегда приятно…

Новые обои, постепенное преображение комнаты, запах клея… Теплый воздух – окна и форточки открывать нельзя, иначе обои пойдут пузырями.

Кирилл раскатывает очередной рулон, Наташа поправляет его, чтобы края заранее не размокли в клее, который остался на газетах…

Супруги режут рулон на нужные куски… Работа идет споро, слаженно – столько лет вместе… И ремонт затеяли к рубиновой свадьбе – скоро уже, через месяц.

Порезали…

Подравняли стопку…

Кирилл начинает смазывать верхнюю полосу клеем. Наташа помогает… Намазали.

Кирилл придвигает стремянку к нужному месту на стене.

Хватает обойную полосу, забирается на верхнюю ступеньку, жена перехватывает посередине, выправляет…

Комната высокая – три с половиной метра до потолка, стыковать полосы трудновато, но… Супруги столько лет вместе… столько обоев переклеили… Муж сверху — под потолком, жена снизу – на корточках… Все давно отработано.

Кирилл прикладывает полосу к стене первым, стыкует… Наташа стряхивает, обеспечивает естественное вертикальное провисание… Стыкует тоже.

Кирилл сухой тряпкой прижимает к стене полосу по оси, разгоняет к краям, ведет тряпку вниз… Наташа второй сухой тряпкой подхватывает движение где-то посередине… тоже ведет вниз, разгоняет по краям…

Тьфу-ты… Криво пошла! Не стыкуется…

Задний ход!

Наташа аккуратно отрывает полосу от стены у самого пола. Затем — выше, выше… Кирилл отрывает у потолка. Затем — ниже, ниже…

Оторвали, немного встряхнули, расправили складки, залипы… Начинают приклеивать заново.

Кирилл – стыкует сверху, Наташа – ровняет снизу… Вроде есть стыковка – приклеивают, разглаживают сухими тряпками…

Опять!

Теперь полоса легла внахлест… Внизу сантима на два залезла на предыдущую…

Отрываем! Аккуратно! Края уже достаточно мягкие.

Работают ловко – столько лет вместе…

Оторвали.

Когда руки долго подняты – они устают. У Кирилла устали. Но полосу не отпустить, приходится терпеть… Муж начинает нервничать. Стремянка шатается… Жена на размазанном по полу клее поскользнулась… Чуть не упала.

Давай… Собрались…

Дубль три…

Кирилл состыковал, Наташа приложила…

Клеим!

Прижимают, сухими тряпками разглаживают…

Невезуха какая-то – теперь рисунок не совпадает.

Кирилл со стремянки соскакивает, идет в дальний угол, зовет жену… Наташа пятится, присматривается к приклеенной полосе. Наткнулась на мужа. Прижимается спиной к его груди…

Стоят обнявшись, думают… Что делать? Так оставить, или снова отрывать…

Полоса уже достаточно размокла – может не выдержать…

Кирилл говорит:

Пойдем кофе пить.

Жена обрадованно:

Пойдем!

Наташа варит на кухне кофе, разливает по чашкам, выкладывает в вазочку печенье…

Кирилл задумался.

Наташа счастливо улыбается:

Ну, и ладно… потом ковром завесим.



6

Крупный бизнесмен Борис Борисович Бывалов – близкие часто зовут его Бе-Бе – пригласил Дашеньку на дачу, на шашлыки.

Вначале, провел по участку, рассказал про цветы на клумбах — какие-когда цветут… показал грядки и парники… Ну и дом, конечно – первый этаж, большую залу, столовую… На втором этаже показал спальни… вид из окон.

Дарья – секретарша Бе-Бе – в офисе королева.

Начитанная, поэзию любит.

Делопроизводство знает, как себя… Какую бумагу, как принять, в какую папку определить… Как ответить, что спросить… Расписывает рабочий день начальника по минутам – где быть, что говорить…

Незаменимая.

А вот в домашних делах прихрамывает… Умеет только кофе сварить, на кофе-машине – без кофе-машины не сварит – и салатик из огурцов, помидоров и петрушки нарезать… Пересаливает иногда.

Пока Борис Борисович хозяйство представлял, думал про себя:

Пусть девушка отдохнет, воздухом подышит…

А, он займется шашлыками, стол накроет… как хозяин.

Дашеньке хозяйство понравилось, она ложится в гамак, раскачивается… Почти уснула.

А Бе-Бе с мангалом борется…

Перед их приездом, всю неделю над фазендой гремели грозы, только в субботу распогодилось… Грозы своё дело сделали, замочили все, что может гореть.

Поэтому огня мангал не дает.

Бывалов крутится вокруг него, вертится… то веточку подложит, то стружку от рубанка… девять газет сжег – не разгорается. Вспомнил про Уайт-спирит – плеснул… Вроде принялось…

Вяло, однако…

Дровишек подкладывает – для шашлыков угли нужны – дровишки сырые, тлеют неохотно… Бе-Бе мясо на шампуры нанизывает, волнуется… Ради чего приехали! То подует на мангал, то помашет газетой – чтобы сильнее горело…

А Дашенька уже в гамаке накачалась, вздремнула… Салатик из овощей нарезала, стол на террасе накрыла, салфетки разложила, бокалы расставила… Сидит в плетеном кресле, а сама вся — в смартфоне.

Электронную почту проверила, в Instagram заглянула, в Телеграмме подругам написала, лайки в ВК расставила… Что еще делать?

И кушать уже хочется…

Бе-Бе шампуры – на мангал…

Углей не дождался…

Поджаривает мясо на открытом огне… Успевает переворачивать, чтобы не спалить.

Шашлыки корочкой поджаристой покрываются… аромат ветерком разносит.

Дашенька, не выдержала… подходит:

Ну, как?

Пять минут еще…

Отошла, звонит кому-то… Бе-Бе вилкой в мясо тычет… в одно место, в другое… Не готово… А с внешнего вида — шашлыки красивые уже, румяные…

Их бы сейчас снять с шампуров и в сковороде – по-простому — довести до кондиции… Но тогда шашлычный шарм пропадет… Затея потускнеет.

Ладно, — думает начальник – рискнем.

Снимает шашлыки с мангала на широкое блюдо. Несет на террасу.

Разлил вино, салатик разложил… Тост поднимает:

Ну… за встречу!

Ножи у Бориса Борисовича острые, мясо поддается, а вот зубы и язык не обманешь… Хоть и под кетчупом — сырое мясо, не прожаренное.

Старается Бе-Бе жует, пережевывает, не подает виду…

А Дашенька больше на салат и черный хлеб налегает. Анализирует что-то.

Бывалов улыбается как заправский шеф-повар и спрашивает:

А шашлыки что-ж?

Дарья тоже с улыбкой:

Я такое не ем!

Почти по-Ахматовой: Я такое не читаю!



7

По Большой Конюшенной улице Виктор вышел на Невский проспект.

Вышел и встал, как вкопанный… Стоит и смотрит. Не понимает, что происходит.

Невский представляется ему собственной комнатой.

Фасады домов – стенами, нависшие тучи – потолком, фонарь с матовым плафоном – торшером, тротуарные плиты – наборным, модульным паркетом 60х60… А окна будто бы не из домов на улицу смотрят, а наоборот – из комнаты в какое-то закомнатное пространство.

Удивительно Виктору…

Впервые такое с ним, хоть и живет он в Питере с самого рождения.

Вроде бы дальше идти надо, но не хочет сходить с места… боится потерять ощущение… Домашнего уюта и тепла.

Прислонился к фонарному столбу ищет глазами кресло… Нет кресла.

И дивана сборно-разборного в обозримой першпективе нет.

На чем спать?

У Виктора с Татьяной – однокурсницей — через неделю свадьба.

Решили не выпячиваться, отпраздновать скромно, по-студенчески… Хоть бы и в Танином общежитии. Пока летние каникулы не кончились… Ну, чтобы без особых гостей, свадебных генералов…

Потом сюрприз на курсе будет!

А жить после свадьбы договорились у Виктора.

Только, как жить без сборно-разборного дивана… или хотя бы кровати?

Троллейбус мимо едет… крыша плоская, почти кроватная. Но не может Виктор представить себя и Таню верхом на троллейбусе.

Для кровати больше подошел бы грузовик с открытым кузовом – так нет и грузовика. Грузовое движение на Невском проспекте давно запрещено.

У фонарного столба останавливается трехколесный велосипед, взрослый, туристический. Между задних колес — большое сидение для двух человек.

Вот и кресло… плетеное…

Виктор хочет присесть – кресло уезжает.

Жених извлекает из кармана мобильный телефон, набирает номер, ждет недолго…

Тань, а давай свадьбу чуть сдвинем…

Телефон отвечает: Почему?

Дивана нет… И куда поставить не знаю… Все как-то движется, меняется…

Телефон спрашивает: Ты где?

Ой, прости… Я тебе потом перезвоню.

Виктор мгновенно понимает, что влип… Не то сказал… Идиот! Встряхивает головой, трёт виски, оглядывается…

Тротуарные плиты покрываются мелкой дробью… Начинается дождик.

Вот плиты уже мокрые…

Дождик выводит Виктора из состояния.

Встряхнулся… Быстро идет в сторону метро. С эскалатора отправляет невесте СМС:

Диван есть… Все в порядке. Я скоро буду.