Погружение

ПОГРУЖЕНИЕ
Всецело захваченные беседой, мы сидим за столом в мастерской известного художника Николая Эстиса. Едва пригублены бокалы лёгкого вина, не тронуто аппетитное печенье. Не до того. Опять обсуждаем мою статью „Пути разума“. Её недавно опубликовали в первом номере малотиражной газетки „На Эльбе“ группы непрофессиональных прозаиков и поэтов Гамбургского клуба любителей искусства „Лира“. В статье я попытался обозначить взаимосвязь между наукой и искусством, т.е. рассудочно-аналитическим и интуитивно-чувственным методами познания объективного мира. Перед публикацией показал её художнику и встретил заинтересованное понимание проблемы. И вот уже в который раз мы снова и снова пытаемся осмыслить процесс интуитивно-чувственного восприятия.
Мой собеседник старается объяснить мне, в общем-то далёкому от проблем живописи, то состояние, в котором находится художник в процессе работы над картиной. Это тревожное ощущение нарастающего напряжения, внутренней концентрации, максимальной сосредоточенности, приводящих к слиянию самого художника, его глаз, руки, работающей кистью, красок, кисти и полотна в некое единое целое, он после долгого размышления обозначает словом „путь“.
„Путь“ – это нечто большее, чем собственно механизм творческой работы. Это, скорее, следование возникшей потребности, непонятно как сформировавшейся программе, которая осуществляется художником как бы автоматически, отрешённо от аналитической деятельности мозга. Не призвание, не вдохновение, не самовыражение – тут не до высоких слов, – а именно путь, по которому идёшь вслед за кистью. Идёшь, подчиняясь внутренней импульсации, не определяемой конкретным словом , но внутренне ощущаемой потребностью действовать только таким образом. Когда художник сам становится инструментом, способным безостановочно работать до того момента, пока не возникнет ощущение законченности дела. Художник – как передаточный механизм между побудительным импульсом и полотном вплоть до завершения побудившего к работе императива. И тогда, словно чуду, скорее удивляешься тому, что получилось, нежели испытываешь удовлетворение. И это чувство не может разрушить даже жёсткая критика. Или – возникает ощущение, что начатый путь так и не пройден. А это значит, что работа не получилась: художник не был достаточно сосредоточен, не сконцентрирован, не готов к исполнению намеченной работы. Именно – работы, а не творчества. Размышления над результатом приходят потом. Мозг, анализ работы, как контроль професионализма, включается позднее.
Я всматриваюсь в него. Почему-то нет аффектации в его словах, не освещено приобщением к тайне его лицо. Устало опущены плечи. Видимо, откровенный рассказ нелегко дался художнику, возбудив множество извлечённых из глубин памяти тяжёлых воспоминаний. Перехватив мой взгляд, он, невесело усмехнувшись, говорит, что порой работа, сделанная с таким невероятным напряжением всего его естества, начинает спустя некоторое время казаться несовершенной, неудачной, ненужной. Становятся отчётливо видимыми изъяны. Исправлять такую работу бессмысленно. Нащупать верный путь порой не удаётся довольно долго, иногда многие месяцы. Порой единственным выходом из затянувшейся стагнации является чёрная краска, которой с безжалостной жертвенностью художник покрывает неудовлетворившую его картину.
Мы смеёмся, но нам невесело. Безбрежный взлёт творческого напряжения и безумное отчаяние при ощущении неудачи знакомо многим людям искусства (Кранах и Гойя, Ван-Гог и Тулуз-Лотрек, Паганини и Бетховен, Верлен и Гоголь, Мурильо и Пикассо, Есенин и Мандельштам, Рихтер и Шнитке – перечисление бесконечно). Мне понятна такая расплата, такое отчаяние. Это – ощущение безысходности после длительного, изматывающего мозг напряжённого труда. И мы опять замолкаем, погрузившись в воспоминания, размышляя о магическом ощущении потребности работать и о непереносимой тяжести разочарования при неудаче. Затем разговор переходит на критерии оценки произведений искусства и опять возвращается к вопросам самоидентификации художника в творчестве и самодостаточности результата. При этом имеется в виду и товарная, рыночная стоимость произведения, и восприятие собратьев по искусству, и искусствоведов, и та авторская самооценка, которой после разборчивых поисков он находит определение: явление, прикосновение к тайне. И художник говорит о том, что в искусстве ищут тайну, нечто недосказанное, интригующее, непонятное. При этом парадоксальным, прямо-таки мистическим образом порой нащупываются тенденции науки, техники, политики или экономики относительно далёкого будущего.
Я внутренне сопротивляюсь этому определению. Мне хочется исключить флёр мистицизма и найти чёткое, вполне материалистичное определение творческому процессу. Но нужные, точные, конкретные термины не складываются, не даются. Приходится оставить так, как сказано художником.
Беседа то замирает, то, спотыкаясь, кружит вокруг некоей, не до конца сформулированной цели, хотя и где-то, в отдалении, представимой обоим. Нам хочется найти словесное определение, идентифицировать и проанализировать то подсознательно срабатываемое восприятие окружающего мира, те интуитивно-чувственные импульсы, которые достаточно точно соответствуют побудившим их возникновение реальным факторам и в то же время несут отпечаток индивидуальности воспринимающей их личности. Так же нам хочется выяснить, к чему может привести избыточная односторонняя эксплуатация интуитивно-чувственной сферы творческой личности. И, наконец, обговорив, чего же хотим добиться в ходе нашей беседы, какого итога ждём от наших рассуждений, мы вновь надолго замолкаем, обречённо понимая неподъёмную для нас грандиозность поставленной задачи. Нет, мы конечно же не прибегнем к мистическому истолкованию её сути. Но всё-таки кое-что не то чтобы окончательно проясняется, но как бы брезжит вдали. Говоря понятными штампами, видится мерцающий свет в конце туннеля. Конечно, до выхода из „туннеля“ бесконечно далеко, но возникшая в процессе беседы догадка, сулящая возможность подхода к проблеме, обнадёживает. О ней здесь хочется рассказать.
Человечеством выработаны интуитивно-чувственный и аналитически-рассудочный способы постижения объективного мира. Их неразрывная взаимосвязь сформировалась в процессе длительного становления человечества как вида. Их постоянное взаимодействие обеспечивает существование человечества в реальном мире. Их совершенствование стимулирует развитие человеческого общества.
Интуитивно-чувственное восприятие действительности присуще в большей степени художественным эмоциональным натурам, людям искусства. В сущности, искусство и является инструментом интуитивно-чувственного восприятия действительности и его предметного выражения. Аналитический, рассудочный способ восприятия присущ прежде всего людям научного и научно-практического направления и в наиболее совершенном виде представлен в деятельности учёных, изобретателей, испытателей, конструкторов, специалистов теоретических дисциплин, требующих абстрактного мышления. Однако категорическое противопоставление этих двух путей познания объективного мира неверно и невозможно. Между ними нет чётких границ. Более того, один непременно дополняет другой, непрерывно взаимодействуя, подкрепляя и совершенствуя друг друга. Собственно, об этом моя статья „Пути разума“.
Однако при всей неразрывности интуитивно-чувственного и аналитически-рассудочного путей познания несомненно наблюдается превалирование того или иного пути (способа) восприятия у людей, приверженных искусству, и у людей, приверженных к научному постижению реального мира. И всё же преобладание того или иного пути постижения естества не только не исключает, но, более того, орга-нически нуждается в наличии и использовании другого способа познания и как средства контроля и оценки, и как средства поддержки и помощи другому способу познания, и как средства взаимного их стимулирования и равновесия. Полная утрата одного из них в ресурсе творчески ангажированного индивидуума ведёт или к безысходной стагнации-депрессии у людей с преимущественно рассудочно-рациональным складом личности, или к безвозвратному погружению в мир интуитивно-чувственных восприятий у лиц с преобладающей склонностью к искусству.
Как же представляется безвозвратное погружение в мир интуитивно-чуственных восприятий? Как оно осуществляется и к чему приводит? Может быть, элемент рассудочности в какой-то мере отвлекает от всеохватывающего чувственного восприятия окружающей действительности. Полное погружение в мир интуитивно-чувственных восприятий, осуществляемых на уровне подсознания, по-видимому, требует предварительных наработок психологического состояния, повторяющегося и постепенно увеличивающегося по глубине погружения в него. Погружаясь в это состояние, дающее поначалу большую самоотдачу, большее самовыражение и, следовательно, большую результативность, индивидуум с выраженной творческой направленностью и высокой возбудимостью нервной системы всё труднее возвращается в обычное состояние. Однажды может произойти безвозвратное погружение в интуитивно-чувственный мир восприятий. Наступает окончательный невосстановимый разрыв между чувственно-эмоциональной и рационально-рассудочной сферами восприятия действительности.
Это рецессивное состояние, деструктурирующее филогенетически выработанные связи чувственного и рассудочного механизмов приёма и обработки информации, возможно, следует представлять как возврат высшей нервной деятельности человека в допервобытное, животное состояние, восприни-маемое нами как безумие. Видимо, это не то состояние психики, которое наблюдается у психических больных-хроников. Скорее оно представляется близким к клиническим проявлениям при острых психических нарушениях. Но вместо принятого в психиатрии термина “острый психоз” я бы употребил слово “погружение”, чем-то напоминающее губительное запредельное погружение ныряльщика, опьянённого неправильно подобранной дыхательной смесью.
Погружение – термин, более чётко обрисовывающий катастрофическую возможность невозвратно глубокого ухода в мир чувственного восприятия и интуитивных реакций. К несчастью, обрушивается оно порой в полном объёме на творческих работников, безоглядно увлечённых своим делом. Эта жуткая плата за творческий порыв была обозначена как погружение впервые в книге о Тулуз-Лотреке и, на мой взгляд, точно характеризует означенную ситуацию. За всё надо платить. Чем весомее результат, тем выше цена. И так от веку…