Я раннюю фиалку так бранил:
“Мой милый вор, ты сладкий аромат
Из уст любви украла, согрешив.
Взяла тайком пурпурный свой наряд
Из вен любимой, кровь её сгустив”.
Украла лилия изгибы рук,
А майоран – шёлк локонов твоих.
От страха побледнела роза вдруг,
Другая – покраснела за двоих.
А третья роза обокрала всех,
Твоей красы прелестный друг и враг.
Но был недолгим роковой успех –
Её презренный погубил червяк.
Благоуханьем дивным полон сад,
Где всё берёт твой цвет и аромат.
The forward violet thus did I chide:
Sweet thief, whence didst thou steal thy sweet that smells,
If not from my love's breath? The purple pride
Which on thy soft cheek for complexion dwells
In my love's veins thou hast too grossly dyed.
The lily I condemned for thy hand,
And buds of marjoram had stol'n thy hair:
The roses fearfully on thorns did stand,
One blushing shame, another white despair;
A third, nor red nor white, had stol'n of both
And to his robbery had annex'd thy breath;
But, for his theft, in pride of all his growth
A vengeful canker eat him up to death.
More flowers I noted, yet I none could see
But sweet or colour it had stol'n from thee.
09.10.2017 Мельбурн
Сонет – В. Шекспир, перевод Д. Гудвин
Картина – В. Волегов
Музыка – Tim Janis
Раннюю фиалку так я бранил:
“Милая воровка, откуда ты украла свой сладостный аромат,
если не из дыхания моей возлюбленной? Пурпурное великолепие,
которое стало цветом твоих щек,
ты украла из вен моей любимой, сгустив ее кровь”.
Лилию я осуждал за то, что она украла цвет твоей руки,
а бутоны майорана украли шелк твоих волос.
Розы были от страха как на иголках,
одна краснеющая от стыда, другая белая от отчаяния,
а третья, ни белая, ни красная, обокрала обеих
и к своей краже присоединила твое дыхание,
но за ее воровство во всем великолепии ее расцвета
мстительный червяк поедает ее.
Я наблюдал и другие цветы, но не видел ни одного,
который бы не украл сладость или цвет у тебя.